Не побоюсь этого слова
Нахлынувшее весеннее обострение обнажило ранее ничем не выдающуюся и до поры потайную черту моего сознания. Или характера. Я с недюжинным изумлением и откровенным ужасом диагностировала у себя наличие махрового, хронического, закостенелого фетишизма. А дело было так.
У меня сломался домашний компьютер. Мой старенький, любимый и верный агрегат, с которым мы нежно дружили несколько последних прекрасных лет. Его одноядерные и малокилобитные недра берегли все самые дорогие сердцу сокровища: мои завершённые труды, достойные самых высоких наград и признаний, сырые наброски грядущих шедевров, письма – романтические, деловые и весёлые. Все пароли к аккаунтам и почтовым ящикам, номера электронных кошельков, закладки и ссылки на жизненно важные ресурсы.
— Разве так можно – держать всю информацию в одном месте и не делать её резервные копии? – растерянно недоумевал мой строгий редактор.
— В соответствии с нормативными актами все сведения, хранимые на электронных носителях, должны обязательно иметь бумажные дубликаты! – поучала меня бывшая однокурсница, служащая начальником в областном архиве…
Я молча тосковала по безвременно ушедшему товарищу и заваривала пятую за утро чашку молочного оолонга «Огненный цветок». Да-да, именно так, через два «о» в начале слова. Красивое название, напоминающее звон далёкого колокольчика и обозначающее довольно редкий сорт зелёного чая. Я пью его, когда мне грустно, когда мне не пишется или когда я чувствую себя одинокой – в общем-то, не слишком часто, чтобы приелся и стал обыденным его странноватый нежный сливочный вкус. А когда у меня бодрый рабочий настрой, я пью чёрный юннаньский чай пуэр с черносливом или самый обычный английский зелёный чай с жасмином.
Чай должен быть непременно налит в высокую фарфоровую чашку тонкого фарфора – нежные голубые, розовые и сиреневые цветы и зелёные листья по ярко-желто-оранжевому полю с алыми вкраплениями. Мой муж называет эту посудину венцом импрессионизма и посмеивается над моими трепетными чувствами в её адрес…
Я грустила не по утраченным паролям, ссылкам или статьям. Ссылки я сумею со временем отыскать – русскоязычный Интернет, как выяснилась эмпирическим путём, это всего лишь большая деревня с потугами казаться галактикой. Статьи я напишу новые, а, может, и лучшие. Пароли тоже удастся восстановить без особых проблем. Открою секрет: я очень консервативна в выборе своих паролей и прочих кодов доступа. В качестве оных я обычно выбираю наиболее приглянувшийся мне психоделический термин. Например, трансгрессивный делирий. Или делирий тонатомеметический. Я всегда надеюсь, что злоумышленники не испытывают подобного почтения к любимым мною словам и не догадаются использовать в роли ключей к моим электронным богатствам названия консистем этого самого делирия.
Я скорбела не только по тому миру, который на короткий срок стал для меня недоступен, но и по проводнику в этот мир – моему железно-оптико-волоконному другу. Для ощущения счастья и равновесия в жизни мне необходимо работать лишь за одним-единственным компьютером – за моим. Чтобы он неравномерно и натужно гудел, захлёбываясь воздухом и побрякивая железным корпусом. Чтобы я сидела перед ним, подобрав и скрестив по-турецки ноги, в стареньком продавленном кресле, повторяющим все изгибы моего тела. Чтобы справа от меня стояла моя разноцветная фарфоровая чашка с остывшим чаем пуэр. Чтобы кот вальяжно валялся под дверью, охраняя моё блаженное одиночество…
Как водится, семья сплотила ряды перед лицом обрушившегося несчастья. Расстроенная мама деликатно намекнула на материальную помощь в случае отсутствия у нас свободных средств на обновление компьютерного парка. Запасливая сестра прямолинейно предложила одолжить посильную сумму. Добросердечный ребёнок пересчитал наличность в опустошённой копилке и щедро поделился итогом: двести пятьдесят четыре рубля с мелочью.
Благородный муж великодушно предложил мне любой вариант на выбор, от передачи в моё безвременное и безвозмездное пользование своего навороченного четырёхъядерного ноутбука до покупки нового компьютера, учитывающего все мои требования и пожелания. И даже свозил в специализированный магазин.
В магазине было сказочно красиво. Новые агрегаты алчно щерились клавиатурами, а продавцы широко поводили руками, расписывая в красках прелести возможной покупки. Домой мы вернулись расстроенные и неотоваренные. Мне не нужен был новый породистый лощёный жеребец – мне требовалась реанимация моего верного костлявого столетнего благородного Россинанта.
Терпеливый муж нашёл мастера, способного осуществить чудо сборки уцелевших деталей умершего агрегата с деталями новыми. Это оказалось непростой задачей, поскольку большая часть пришедших в негодность деталей мировой промышленностью уже не выпускалась. Специалист недоумённо ковырялся в потрохах моего раскуроченного друга и украдкой всматривался в наши лица, надеясь отыскать на них печать либо недоедания, либо сумасшествия, что могло бы сойти за вполне обоснованную причину реставрации некондиционного фамильного металлолома.
Но зато – о чудо! – остался в живых мой жёсткий диск, мой чудесный, самый жёсткий диск в целом мягком, компромиссном, изменчивом, обманчивом мире! И теперь я снова могу работать, забравшись с ногами в крутящееся кресло и прислушиваясь к сладостному ворчанию обновлённого системного блока. Он шумит иначе, в другой тональности, и больше не плюётся воздухом и не гремит железом. Справа от меня стоит моя любимая радужно-цветастая чашка с остывшим чёрный пуэром. И все пережитые катаклизмы кажутся мне смешными и надуманными. Вот только я не могу успокоиться, пытаясь вспомнить, что же мне напомнил странный взгляд недавнего специалиста компьютерных дел.
Да, это случилось прошлым летом, в обувной мастерской, куда я принесла в ремонт свои когда-то роскошные любимые швейцарские туфли. Сапожник так же обескураженно вертел головой то в мою сторону, то в сторону заслуженных ветеранов обуви, и так же не решался вслух диагностировать мою то ли плюшкинскую скаредность, то ли гамлетовское безумие.
— Я не могу просто взять и выбросить эти туфли, — призналась я испуганному мастеру. – Они стали важной частью моей жизни.
12 Мар 2012 в 4:12 пп
[Ответить]
Елена Белова Reply:
Март 12th, 2012 at 8:47 пп
[Ответить]
12 Мар 2012 в 4:51 пп
Говорят, скоро уйдут из жизни привычные нам компьютеры, их вытеснят планшетники. Не хочу! Но где найти рааниматора для старо техники? Путь смотрит сурово и насмешливо, но пусть сделает так, чтобы жизнь моего любимого старенького компьютера длилась и длилась.
[Ответить]
Елена Белова Reply:
Март 12th, 2012 at 8:53 пп
И планшетника я тоже не хочу. И электронную книгу вместо бумажной. Наоборот, мечтаю о тяжёлых медных канделябрах, толстых восковых свечах, гусиных перьях, пергаментных листах рукописных рукописей.
[Ответить]
Светлана Бобровская Reply:
Март 12th, 2012 at 9:30 пп
[Ответить]
Елена Белова Reply:
Март 15th, 2012 at 5:00 пп
[Ответить]
Cветлана Бобровская Reply:
Март 15th, 2012 at 5:19 пп
[Ответить]
12 Мар 2012 в 9:42 пп
[Ответить]
Елена Белова Reply:
Март 15th, 2012 at 4:49 пп
В старых вещах частичка нашей жизни — такой прекрасной, хоть и старой
[Ответить]
13 Мар 2012 в 12:43 пп
[Ответить]
Елена Белова Reply:
Март 15th, 2012 at 4:55 пп
[Ответить]
13 Мар 2012 в 8:39 пп
А недавно он предложил купить мне новый ноутбук, а старый забрать себе. я вцепилась в него всеми 10 пальцами и сказала, что не отдам ни за что на свете!!!! Он покрутил мне пальчиком у виска, ему меня не понять
[Ответить]
Елена Белова Reply:
Март 15th, 2012 at 4:57 пп
Мне кажется. мужчины легче расстаются со старыми вещами. Это мы храним письма, ленточки, пряди волос, устаревшие модели, фамильные сковородки. А они шагают в ногу с цивилизацией.
[Ответить]
15 Мар 2012 в 2:35 пп
[Ответить]
15 Мар 2012 в 4:58 пп
[Ответить]
17 Мар 2012 в 4:37 пп
[Ответить]
18 Мар 2012 в 10:07 пп
[Ответить]
22 Мар 2012 в 9:28 пп
[Ответить]
04 Июн 2012 в 8:51 дп
[Ответить]